— Это символ потери женой девственности?

Я взглянул на Грету, пытаясь уследить за ходом ее мыслей, хотя мои мысли были заняты совсем другим.

— Ножи часто символизируют фаллос. Значит, ты разрезаешь на мне платье, и ткань расходится под ножом, означая, что моя девственная плева лопнет, когда ты войдешь в меня?

— Возможно, — пробормотал я. Я никогда не думал об этом, но слова Греты о том, что я лишу ее девственности, разожгли мою потребность.

Ее платье упало на пол, и она стояла передо мной в одних белых кружевных трусиках. Мой взгляд остановился на шрамах ниже ее пупка, и знакомая волна ярости захлестнула меня.

Грета запустила пальцы в мои волосы и я заглянулаей в лицо. — Сегодня речь идет не о прошлом или злости, а о нашей любви и о том, что ты наконец-то можешь сделать меня своей.

Я кивнул и наконец заметил ее туфли и не мог не улыбнуться. — Скоро ты снова будешь танцевать для меня.

— Очень скоро, — сказала она.

Я опустился на одно колено. — Моя, — пробормотал я, целуя красный шрам на ее животе.

Видя, что пришлось пережить Грете, чтобы этот день состоялся, я еще раз вспомнил, что всегда должен быть благодарен за то, что она рядом со мной. Я вскочил на ноги и поднял ее с земли. Она обхватила своими стройными ногами мое бедро, прижавшись к моему прессу. Я чувствовал ее жар через тонкий материал трусиков.

Провел пальцами по ее щеке и волосам, затем наклонил ее голову для поцелуя, мой язык скользил по ее губам, пока она не раздвинула их для меня. Я отнес ее на кровать и сорвал покрывало с лепестками роз, обнажив белые простыни. Меня охватило чувство защиты, когда я вспомнил, что завтра нам придется представить окровавленные простыни.

Я опустил Грету на кровать и прижался поцелуем к ее губам, затем ниже, к горлу и ключицам, прежде чем мой рот стал дразнить ее соски. Мой язык проследил их, наслаждаясь тем, какие они твердые на ощупь. Я погладил Грету по бокам, моя рука скользнула в ее трусики. Мой указательный палец опустился ниже, раздвигая губки ее киски, ища ее влажное тепло. Я опустился еще ниже, раздвигая шелковистые внутренние губки ее киски и собирая влагу, скопившуюся у ее входа. Мое желание наконец-то оказаться внутри нее, завладеть этой частью Греты было почти непреодолимым, но я сдерживался, желая сделать все правильно, желая поклоняться Грете как королеве. Я вытащил руку, мой палец был мокрым от ее соков, затем я провел им по губам Греты, пока они не стали блестящими.

Она открыла рот, в ее глазах плавали любопытство и желание. Она доверила мне взять ее в это путешествие и сделать его как можно более приятным, и я не подведу.

Я наклонился к ее лицу, втянул в рот ее нижнюю губу, пробуя ее на вкус. Моя рука снова опустилась ниже, я проводил пальцем по ее шву снова и снова, наслаждаясь ее влажностью, ее теплом, ее шелковистостью. Затем я ввел палец в нее, лениво скользя внутрь и наружу, пока мой язык дразнил ее рот. Вскоре стоны Греты стали громче от моих пальцев, и я ввел в нее еще один палец. Ее стенки плотно обхватили мои пальцы, и Грета застонала еще глубже, ее бедра выгнулись дугой, встречая каждый толчок моей руки. Я отстранился, чтобы посмотреть на ее лицо, искаженное от удовольствия, глаза под капюшоном, губы припухли и блестели от нашего поцелуя.

Мой взгляд прошелся по ее великолепному телу к ее киске, моя грудь вздымалась, когда мои пальцы раздвигали ее. Они были покрыты ее соками. Я ускорился и ударил пяткой ладони по ее набухшему клитору при каждом толчке. Ее рот широко раскрылся, и она закричала, ее пальцы сжались на моем запястье, чтобы удержать меня на месте, а мои пальцы погрузились в нее на всю длину, когда оргазм захлестнул ее.

Она закрыла глаза, откинула голову назад, обнажив свое красивое горло. Я не мог сопротивляться, опустил голову и втянул ее кожу между зубами. Она вздрогнула, ее стенки сильнее сжали мои пальцы, когда она снова вскрикнула, содрогаясь от очередной небольшой волны удовольствия. Я продолжал посасывать ее кожу, затем отстранился, чтобы полюбоваться своей работой. Утром на ее изящном горле будет красоваться красивый засос. Она была моей, и я хотел, чтобы все видели доказательство этого.

Мой взгляд снова скользнул ниже. Я вытащил из нее пальцы и поднес их ко рту, слизывая ее возбуждение. Грета наблюдала за мной с приоткрытыми губами, желание в ее глазах разжигало мое собственное. Она потянулась за моим пиджаком и помогла мне снять его, затем быстро расстегнула пуговицы рубашки, чтобы я мог снять ее. Ее пальцы прошлись по моей груди, затем ниже, по счастливому следу к поясу. Вскоре я стоял на кровати на коленях совершенно голый, и жар на лице Греты, когда она рассматривала меня, был почти больше, чем я мог выдержать.

Я не дал Грете шанса дотронуться до моего члена. Я уже был твердым. Теперь мне нужно было убедиться, что Грета готова так же, как и я.

Встал на колени на полу и притянул Грету к краю матраса, прежде чем опустить рот к ее киске, ее вкус заставил меня застонать в горле. Она уже была такой мокрой. — Я готова, Амо.

Я хихикнул против ее крепления. — Доверься мне.

— Хорошо. — Это слово превратилось в стон, когда я втянул ее клитор в свой рот. Грета широко расставила ноги, ее ступни в балетных туфлях были направлены так, словно она собиралась танцевать.

Так чертовски красиво. Я погладил вдоль ее икры и начал открывать ее шелковые ленты, в то время как мои губы продолжали дразнить клитор Греты. Вскоре она снова задвигала бедрами в поисках очередной разрядки. Я обвел пальцами ее отверстие, чтобы проверить ее готовность, она нетерпеливо толкалась о кончики моих пальцев, нуждаясь в трении. Такая мокрая и готовая. Я отстранился, несмотря на ее протест, встал с кровати и поспешил в ванную, вскоре вернувшись с полотенцем.

— Приподнимись, — приказал я. Грета сделала это без колебаний, но в ее темных глазах промелькнуло замешательство, когда я расправил полотенце под ней.

— Амо, а как же окровавленные простыни?

Я знал, что Грета будет в крови, учитывая наш очень разный рост, и хотя лично мне не терпелось увидеть этот знак того, что я претендую на свою жену, я не хотел, чтобы это видел кто-то еще.

Это должен был видеть только я.

— Раздвинь ноги, — грубо сказал я.

Грета широко раздвинула ноги, ее розовая киска уже намокла и была готова от моих траханий и облизываний. Я снял ее балетные туфли и отбросил их в сторону, прежде чем устроиться между ее бедер.

На лице Греты промелькнул намек на нервозность, но она улыбнулась мне. Я начал тереть головкой члена по губам киски Греты, пока она снова не задышала. В следующий раз, когда я скользнул по ее плоти, я остановился, прижав кончик к ее отверстию. Рукой я усиливал давление до тех пор, пока не почувствовал, как ее тело понемногу подается мне навстречу, позволяя продвигаться вперед.

Сведя брови, я продвинулся немного глубже, пока мой кончик не оказался внутри киски Греты. Грета издала резкий вздох, мышцы ее живота напряглись, и я тяжело сглотнул, наблюдая, как губы ее киски растягиваются вокруг моего толстого ствола. Это зрелище так сильно возбуждало. Опираясь на одну руку, я отпустил член и начал нежно теребить ее клитор, затем перевел взгляд на ее потное лицо. В ее глазах светилась боль, но она все равно одарила меня улыбкой.

Я сдвинул бедра и начал погружать в нее только кончик, пока этого просто не стало недостаточно, потом опустился на Грету сверху, выгнув спину так, что смог обхватить ее лицо ладонями. — Мне это нужно, — прорычал я.

Она кивнула, ее губы снова встретились с моими. Я двигал бедрами, сопротивляясь давлению, пока стенки Греты не поддались, позволяя еще на дюйм войти в нее.

— Если будет слишком больно, мы можем остановиться.

Грета обхватила мою шею, впиваясь в нее ногтями. — Я ждала этого момента долгое время и с радостью приму боль ради этого.

Мы оба страдали от боли за нашу любовь, но Грете было гораздо хуже, чем мне. Я ненавидел добавлять к этому еще и еще, но в то же время не мог остановиться. Медленно я вводил свой член в Грету все глубже, нежно целуя ее. Ее тело напряглось, пытаясь принять мой член. Когда Грета задыхалась от боли, а я был погружен в нее почти до упора, я остановился, Грета подняла на меня глаза и растроганно улыбнулась.